ВО ЛБУ СОЛНЦЕ, НА ЗАТЫЛКЕ МЕСЯЦ, ПО БОКАМ ЗВЕЗДЫ
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был
царь, у него был сын Иван-царевич - и красивый, и умный, и славный; об нем
песни пели, об нем сказки сказывали, он красным девушкам во сне снился. Пришло
ему желанье поглядеть на белый свет; берет он у царя-отца благословенье и позволенье
и едет на все четыре стороны, людей посмотреть, себя показать.
Долго ездил, много видел добра и худа и всякой
всячины; наконец подъехал к палатам высоким, каменным. Видит: на крылечке сидят
три сестрицы-красавицы и между собой разговаривают. Старшая говорит:
- Если б на
мне женился Иван-царевич, я б ему напряла на рубашку тонкую, гладкую, какой во
всем свете не спрядут.
Иван-царевич
стал прислушиваться.
- А если б меня взял, - сказала средняя, - я б выткала
ему кафтан из серебра, из золота, и сиял бы он как Жар-птица.
- А я ни прясть, ни ткать не умею, - говорила меньшая,
- а если бы он меня полюбил, я бы родила ему сынов, что ни ясных соколов: во
лбу солнце, а на затылке месяц, по бокам звезды.
Иван-царевич все слышал, все запомнил - вернулся к
отцу и стал просить позволенья жениться. Отец согласился. Женился Иван-царевич
на меньшей сестре и стал с нею жить-поживать душа в душу; а старшие сестры
стали сердиться да завидовать меньшей сестре, начали ей зло творить. Подкупили
они нянюшек, мамушек и, когда у Ивана-царевича родился сын - а он ждал, что ему
поднесут дитя с солнцем во лбу, с месяцем на затылке, с звездами по бокам, -
подали ему просто-напросто котенка. Сильно Иван-царевич огорчился, долго
сердился, наконец стал ожидать другого сына.
Те же нянюшки, те же мамушки были с царевной, они
опять украли ее настоящего ребенка с солнцем во лбу и подложили щенка.
Иван-царевич заболел с горя-печали: очень ему хотелось
поглядеть на хорошее детище. Начал ожидать третьего.
В третий раз ему показали простого ребенка, без звезд
и месяца. Иван-царевич не стерпел, отказался от жены, приказал ее судить.
Собралися, съехались люди старшие - нет числа!
Судят-рядят, придумывают-пригадывают, и придумали: царевне отрубить голову.
- Нет, - сказал главный судья, - слушайте меня или
нет, а моя вот речь: выколоть ей глаза, засмолить с ребенком в бочке и пустить
в море; виновата - потонет, права - выплывет.
Выкололи
царевне глаза, засмолили вместе с ребенком в бочку и бросили в море.
А Иван-царевич женился на ее старшей сестре, на той
самой, что детей его покрала да спрятала подальше от царя в отцовском саду в
беседке.
Там мальчики росли-подрастали, родимой матушки не
видали, не знали; а она, горемычная, плавала по морю по океану с подкидышком, и
рос этот подкидышек не по дням, а по часам; скоро пришел в смысл, стал разумен
и говорит:
- Сударыня
матушка! Когда б, по моему прошенью, мы пристали к берегу!
Бочка остановилась.
- Сударыня
матушка, когда б, по моему прошенью, наша бочка лопнула! Только он молвил,
бочка развалилась надвое, и они с матерью вышли на
берег.
- Сударыня матушка! Какое веселое, славное место;
жаль, что ты не видишь ни солнца, ни неба, ни травки-муравки. По моему
прошенью, когда б здесь явилась банька!
Ту ж минуту как из земли выросла баня: двери сами
растворились, печи затопились, и вода закипела. Вошли они, взял он венчик и
стал теплою водою промывать больные глаза матери.
- По моему прошенью,
когда б матушка проглянула!
- Сынок! Я
"вижу, вижу, глаза открылись!
- По моему
прошенью, когда б, сударыня матушка, твоего батюшки дворец да к нам перешел и с
садом и с твоими детками.
Откуда ни взялся дворец, перед дворцом раскинулся сад,
в саду на веточках птички поют, посреди беседка стоит, а в беседке три братца
живут. Мальчик-подкидышек побежал к ним. Вошел, видит - накрыт стол, на столе
три прибора. Возвратился он поскорее домой и говорит:
- Дорогая сударыня матушка! Испеки ты мне три лепешечки
на своем молоке.
Мать послушала. Понес он три лепешечки, разложил на
три тарелочки, а сам спрятался в уголок и ожидает: кто придет?
Вдруг комната осветилась - вошли три брата с солнцем,
с месяцем, с звездами; сели за стол, отведали лепешек и узнали родимой матери
молоко.
- Кто нам принес эти лепешечки? Если б он показался и
рассказал нам об нашей матушке, мы б его зацеловали, замиловали и в братья к
себе приняли. Мальчик вышел и повел их к матери. Тут они обнимались,
целовались и плакали. Хорошо им стало жить, было чем и добрых людей угостить.
Один раз шли мимо нищие старцы; их зазвали, накормили, напоили и с хлебом-солью
отпустили. Случилось, те же старцы проходили мимо дворца Ивана-царевича; он
стоял на крыльце и начал их спрашивать:
- Нищие
старцы! Где вы были-побывали, что видали-повидали?
- А мы там были-побывали, то видали-повидали: где
прежде был мох да болото, пень да колода, там теперь дворец - ни в сказке
сказать, ни пером написать, там сад - во всем царстве не сыскать, там люди - в
белом свете не видать! Там мы были-побывали, три родных братца нас угощали: во
лбу у них солнце, на затылке месяц, по бокам часты звезды, и живет с ними и
любуется на них мать-царевна прекрасная. Выслушал Иван-царевич и задумался...
кольнуло его в грудь, забилося сердце; снял он свой верный меч, взял меткую
стрелу, оседлал ретивого коня и, не сказав жене "Прощай!", полетел
во дворец - что ни в сказке сказать, ни пером написать.
Очутился там, глянул на детей, глянул на жену - узнал,
и душа его просветлела!
В это время я там была, мед пила, все видела, всем было весело, горько
только одной старшей сестре. |